Вернувшись в хижину мы сели ужинать в столовой на первом этаже. Народу было много, в основном европейцы: была группа из Швейцарии, немцы, французы. Были новозеландцы, а вот вездесущих японцев не было, наверное, не сезон для них. Я распереживался, как бы народ не остался сидеть в столовой до поздней ночи и не помешал нам спать. Однако опасения мои были напрасны, поев и поболтав во весь голос, все расползлись по своим домикам, отдыхать перед завтрашним днем. Единственные, кто остался сидеть за столами, это, конечно, члены нашей группы, дезинфицирующие организм при помощи уже привычного джина.

Выпив рюмашку, отправился спать на нары, на место возле окна (спасибо девчонкам, заняли койку получше). Залез в спальник и мигом отрубился.

А ночью был страшный ливень. Такое впечатление, что на крышу обрушился Ниагарский водопад, потоки воды. Тропики, что тут скажешь. Дождь шел несколько часов подряд, какой-то ужас. И как животные в лесу не превращаются в водоплавающих при таком климате?

Утром проснулся от того, что народ зашевелился. Девочки жаловались на плохой сон и головную боль. Странно, я спал прекрасно, да и высота ещё не велика, всего-то 2700. Вот за сегодняшний день поднимемся еще на километр, там уже она может и сказаться.

Ленка Гильманова, самая шумная из наших девчонок, достала из аптечки какой-то допинг и съела пару колёс. Я стал её ругать за столь безумные действия, но это было бесполезно, раз она стала жрать химию, то голова у неё уже отключилась, стало быть увещевания бесполезны. За руганью выяснилось, что пропали мои штаны. Куда делись? Все обыскал – нету. Расстроился сильно, наверное, Гильманова спрятала, чтоб мне досадить.

Пошел умываться, влез под струю воды, чем поразил каких-то иностранцев, они-то умывались водичкой из тазика, причем все из одного. Не знаю, что выглядит более варварским с точки зрения постороннего наблюдателя, мой способ или их.

После завтрака долго искал свои штаны, не нашел, опоздал к выходу, нахамил всем, настроение было очень фиговое. Пока я играл в злобного гоблина, мои спутники фотографировали диких мартышек, вышедших из лесу поклянчить у людей печенья.

Вскоре тронулись в путь.  Через полчаса пути лес сменился зарослями древовидного можжевельника, деревья были метров 10 высотой, не меньше. Мы продолжали двигаться тем же порядком, что и в предыдущий день. Носильщики сразу рванули вперед и скрылись из глаз. Проводники возглавляли и замыкали группу, а мы толпились посередине.

Неожиданно деревья кончились, и мы вступили в зону альпийских лугов. Конечно, лугами их назвать будет не совсем точно, то тут, то там располагались и заросли кустарника, и какие-то искривленные деревца, и непонятного вида растительность, но размера все это было небольшого, не выше человеческого роста.

Было уже достаточно высоко, под три километра, а посему жары не было. Останавливаясь на привалы и снимая рюкзаки, мы, по старой альпинисткой привычке, накидывали на плечи флисовые куртки. Тем не менее, солнце было достаточно злым, и я мазнул себе уши защитным кремом, а девчонок, как существ значительно более нежных, заставил намазаться всерьёз.

Так и шли мы по дороге несколько часов, поражаясь, насколько чиста и ухожена тропа -  никакого мусора, периодически стоят туалеты {типа сортир:--)}.  Группа начала растягиваться в зависимости от скорости передвижения - впереди шли опытные альпинисты покуривая и травя анекдоты, за ними шли «зайчики», тренировавшиеся в Москве по моему наставлению, а позади шел  Василич, наш старший товарищ, сопровождаемый стонами и проклятиями своей супруги.

Вместе с нами по тропе брели люди разных национальностей, брели с различной скоростью, но из собственного опыта я знал, что в течение всего восхождения мы будем идти в одном и том же обществе, то обгоняя, то отставая друг от друга, и встречаясь в лагерях во время ночёвки.

 Поскольку шёл я не в тех брюках, в которых рассчитывал, было несколько жарко. Меня мучали мысли, куда же мои штаны подевались, то ли их кто-то запихал в свои вещи, то ли обезьяны украли.

Идти было очень легко, высота более 3-х тысяч метров не чувствовалась, навстречу попадались группы, идущие вниз. Те из них, кто весело кричал «Джамбо», явно достигли цели восхождения, те же, кто отводил глаза, скорее всего испытывали комплекс неполноценности по поводу своей неудачи.

Неожиданно нам навстречу промчалась куча негров, бегом катящих тележку-акью, в которой лежал запакованный в серебряную плёнку человек. Очевидно, кого-то всерьёз придавило горняшкой. Интересно, часты ли здесь такие случаи?

На привале возле ручейка, мы покушали сухой паек, наслаждаясь перспективами Африки, открывающимися внизу среди облачных разрывов, и продолжили движение. Часа через четыре после выхода из Мандары, показались крыши домиков лагеря Хоромбо (3 700 над уровнем моря).

Расселились мы в небольшие домики по 4-6 человек. Мы оказались в компании Океановых и Василича с супругой, чем я был слегка смущён, т.к. оба вышеназванных господина являлись большими мастерами храпа.

День был в разгаре, назавтра был назначен выходной (с тем, чтобы пожив на 3 700 слегка адаптироваться к высоте), делать было решительно нечего, поэтому после обеда мы отправились помыться на ручей, стекающий со склонов горы Мавензи. Вообще-то нам не рекомендовали соприкасаться с африканской природной водой, но т.к. прошло уже пару дней, да и высота была приличная (на которой уже все более-менее стерильно), мы с радостью искупались в водопадиках и заводях. После чего решили, от греха подальше, продезинфицировать организм коньячком. Надо сказать, что по альпинисткой традиции считается, что коньяк способствует лучшей высотной акклиматизации. Так это или нет, остаётся только догадываться, но после столовой ложки коньяку, спится гораздо лучше, проверено неоднократно.

В общем, мы улеглись на травке в тени каких-то раскидистых ананасов-мутантов, и завели неспешную беседу под коньячок с шоколадом.

Вскоре настроение решительно улучшилось – солнышко, травка, ручеёк, приятная компания. Если бы не столь экзотическая растительность над головой, можно было бы подумать, что находишься где-нибудь в деревне, в средней полосе.

Все было просто прекрасно, но солнце стало уходить за склон, и температура сразу понизилась. Пришлось перебираться в столовую, где уже был готов ужин. Что было вечером, уже не очень хорошо помнится, но приятно быть в отпуске, черт побери, приятно!

Залезая в спальный мешок, обнаружил в нём свои пропавшие штаны. Наверное, злобные обезьяны, укравшие их утром, испытали приступ раскаяния и тайком подбросили «тирольки» мне в мешок.

Утро было несколько безрадостным. Болела обожжённая шея,  горели кисти рук, на лбу, от ремешка перевернутой козырьком назад бейсболки, образовался красный полумесяц, на котором к тому же лопнула кожа. Не горели только уши, которые я помазал кремом. Ничего не скажешь, солнце в Африке просто убийственное.

А вот с девчонками все было в порядке. Они вчера применили солнцезащиту по полной программе, шли в тюрбанах и шляпах и обошлись без ожогов.

Мужская же часть нашей группы, отнесшаяся к солнцу легкомысленно, являла собой иллюстрацию последствий халатного отношения к природным стихиям. Все охали, потирали обожженные места, требовали смазывания лечебными мазями. Самым же красивым был Андрюша Щербаков, бывалый и опытный мастер спорта совершенно пренебрег такими глупостями, как шляпа и солнечный крем, а потому нос его распух, уши изрядно увеличились в размерах, и вкупе с недовольным выражением лица, комплект был полный – пещерный тролль поутряне.

Тем не менее, от завтрака никто не отказался, все пожевали химический поридж, приправленный не менее химическим джемом, без удовольствия съели яйца и упились чаем – высота давала себя знать.

У нас был день отдыха, но сидеть в лагере никто не намеревался. Было принято решение отправиться на акклиматизационный выход, совмещенный с рассматриванием окрестностей. Тем же порядком, что и вчера, только без носильщиков, мы вышли на тропу, вьющуюся по склонам Мавензи. Нашей целью было достижение высоты 4 500 м.

Надо сказать, что, как я уже упоминал, некоторые члены нашей группы в горах были впервые в жизни, поэтому цифровые значения высот их немного пугали. Они пересчитывали высоту над уровнем моря на Останкинские Телебашни, и от такого количества башен им становилось страшно и одновременно приятно.

Двигаясь по тропе, я разглядывал окрестные виды, чтоб не смотреть на тыльную часть идущих впереди. Пейзаж был несколько однообразен, но не уныл. Из растений преобладали уже знакомые раскидистые ананасы, хотя встречались и низенькие кустики с цветочками, и карликовый можжевельник.

Часа через два мы достигли «Зебровых Скал», места, где вода, вытекая из-под тонкого почвенного слоя на скальные выходы, окрашивает камень черно-белыми полосами, создавая картину, напоминающую своей расцветкой шкуру зебры. Остановившись на привал, мастера альпинизма, как водится, закурили, все прочие пили воду, делали фотоснимки, бегали за ближайшие кустики.

После небольшого отдыха мы продолжили подниматься вверх, т.к. нашей целью было достижение высоты  4 500 м. Группа растянулась, впереди бежали те, кто поздоровее, позади влеклись немощные и нетренированные. Я оторвался от всех и не спеша брёл в одиночестве. Картина вокруг напоминала пейзажи Анд, редкая кустистая растительность, иссушенная земля красного цвета. Однако на Килиманджаро было то, что очень отличает эти места от привычных горных картин – практически полная тишина. Обычно в горах всегда слышен шум воды, горные реки, как известно, весьма бурные и от их рёва через какое-то время начинаешь уставать. Здесь же, в связи с отсутствием водных потоков, ничто не нарушало горное безмолвие. Даже человеческие голоса тонули в белой мути подступающих снизу облаков, которые в итоге испортили нам все впечатление, лишив возможности разглядывать гору с Мавензийской перемычки.

Когда я выходил на перевал, вершина Килиманджаро ещё виднелась сквозь облачные разрывы, но уже через пару минут, когда стала подходить основная часть группы, белое молоко закрыло всё вокруг, так что видимость сократилась до сотни метров.

Зато можно было внимательно рассмотреть то, что находилось близко, то, на чем внимание обычно не концентрируется.  Площадка, где был устроен привал, была очень каменистой,  на ней было сооружено множество туриков, служащих обычно для указания тропы, здесь же, очевидно, их сложили люди, которым нечем было заняться во время привала.

Мы сидели и перекусывали кусочками печенья, которое как обычно развалилось на крошки, пока его несли в каком-то из рюкзачков. Крошки падали на землю, и их подбирали небольшие серые птички, похожие на соловьев, они очевидно кормились на этом посещаемом туристами месте, поскольку в пределах видимости кушать им было особо нечего.

Я бы побыл на перевале подольше, может быть даже и поспал немного для акклиматизации, но группа заторопилась в лагерь, наверное, все проголодались.И то сказать, аппетит в горах нагуливается хороший.

В лагерь спускались очень быстро. Вокруг висел туман, иногда начинал накрапывать дождь, было сыро.  Одежда быстро пропиталась влагой, сразу почувствовалось, что на такой высоте, если нет солнца, моментально становится очень зябко.

Едва мы успели войти под крышу, как начался дождь, еще раз убедивший нас в правильности решения об аренде домиков. Люди из палаточного городка, располагавшегося неподалеку, находились в гораздо менее комфортных условиях. Дождь не прекращался весь вечер, так что те, у кого не было хороших палаток, рассчитанных на долгое противостояние дождевым потокам, наверняка сильно промокли.

Надо сказать, что и дождь был какой-то непривычный,с неба обрушивались потоки измороси, так мелки были его капли. Понятно, что при таких погодных обстоятельствах, лучшим  видом проведения вечера был плотный ужин, сопровождаемый употреблением коньяка для снятия усталости и лучшего сна.

Утром, тем же порядком, мы стали двигаться дальше, только дорога была другая, не та, по которой мы ходили накануне. Сегодня это была довольно широкая тропа,  в случае необходимости  по ней мог бы проехать даже  небольшой внедорожный автомобиль. Пейзаж, однако, вокруг был прежний – растительность, становящаяся все более и более чахлой с набором высоты и сухие пыльные скалы.

Часа через два наша группа достигла небольшого ручья, растекавшегося возле тропы в приличного размера лужу. Возле неё стояла табличка «LAST WATER», пара скамеек и покосившаяся будка нужника.  Картина была безрадостная, настроение какое-то мрачное, а тут еще откуда ни возьмись возник ворон-мусорщик и принялся каркать благим матом на всю округу. Кто-то швырнул в него камнем, он неприязненно покосился на нас, тяжело снялся с камня и полетел вниз.

Продолжая двигаться по тропе, ощутимо начавшей виться по  каким-то увалам, что вынуждало тратить лишние силы, мы в один из моментов,  забравшись на очередной подъём, вдруг оказались перед совершенно другой, внезапно открывшейся картиной. Перед нами расстилалась пустынная горная равнина, которую рассекала надвое наша тропа. Никакой растительности, обилие каменных обломков, красноватый цвет – Марс, да и только.

В конце равнины возвышался серо-бурый конус со снежным пятном в верхней части, это и был Килима-н‘- джаро – отец снега. М-да, снегу было не очень много, но, учитывая, что поблизости от экватора с ним всегда проблемы, можно было удовлетвориться и этим.

Равнина, показавшаяся с первого взгляда не такой уж и большой, даже уютной, залитой солнечным светом, на поверку обманула все ожидания. Идти по ней пришлось долго, а высота уже чувствовалась сильно, было холодно, дул зябкий ветер. Тропа превратилась в широкую и достаточно ровную дорогу, вот только ни одного автомобиля, что-то видно не было.

Мы брели неторопливо и довольно уныло, особенно женщины. На привале все кроме меня отказались от еды, только попили чаю из термосов, а мастера альпинизма выкурили по паре сигарет.

Вскоре после привала, дорога просочилась между скальных массивов, одним из которых заканчивался отрог Мавензи, а другим начинались скальные гребни собственно Килиманджаро. На склоне горы можно было различить металлический блеск цинковой крыши приюта Кибо, места, куда мы держали свой путь.

Тропа стала набирать крутизну, что очень сильно почувствовалось, группа сразу сильно растянулась. Кто-то побежал поскорее, чтобы занять в хижине лучшие места возле окон, а кто-то едва тащил ноги, проклиная свою несчастную судьбу. Впрочем, я наблюдал эту ситуацию далеко не в первый раз, и она меня не удивляла.

Не торопясь, мало-помалу, подбадривая друг друга, мы преодолели последние сотни метров до хижины и, войдя внутрь, отправились на кухню, чтобы попить чайку, как это принято у горовосходителей. Пока мы распивали чаи, участники нашей группы проявили шустрость, и на мою долю остались только шаткие нары возле двери, на которых  с моей массой и спать-то было страшно.  Тем не менее, понимая, что здесь не «Отель Континенталь», я не стал расстраиваться, а пошел на улицу, обозреть окрестности. 

Хижина представляла собой одноэтажное здание, прилепившееся к склону горы в том месте, где равнина переходила в более крутой склон. Помимо приюта в лагере были еще  здания, в которых размещались носильщики, радиостанция, пищеблок и, конечно же, но несколько поодаль, непременный туалет.

Место, в котором мы находились, несмотря на отсутствие снега, было явно высокогорным – никакой растительности, только голый, мёртвый камень, холод, подступающий всякий раз, как облака закрывали солнце, и скалы, повсюду скалы, громоздящиеся огромными массами. Трещины на них были явно морозные, поверхность достаточно гладкая (кто знает, тот поймет).

Весь народ прятался под крышей, только несколько негритянских парней-носильщиков, грызя семечки, пялились с неприкрытым любопытством на белых слабаков. Обычно носильщиков изолировали от восходителей, удаляя их на безопасное расстояние, но здесь девать их было некуда, поэтому они таращились на людей, каждый из которых был одет в пятилетний бюджет их семьи.

Чтоб не сидеть на вытоптанном пятаке, я пошел побродил по окрестностям, подержался за скалы, полежал на удобных камнях, сделал несколько фотографий. Скальный гребень закрывал от взгляда Танзанийские пейзажи, ставшие, впрочем, уже весьма привычными, а со стороны Кении наползали плотные облака, и эту незнакомую страну тоже нельзя было рассмотреть.

Вернувшись в хижину, застал нашу группу в ожидании ужина. Есть и вправду хотелось сильно, несмотря на высоту. В ужин входил вкусный густой супчик, которого я осилил три порции. Надо сказать, супчик всегда на высоте хорошо идёт, и согревает, и усваивается легко, и энергии содержит в избытке.

За соседним столом группа каких-то фламандцев-швейцарцев заливала термоса горячим чаем, и я в который раз пожалел, что имел глупость не взять с собой термоса, а ограничился алюминневой флягой в термоизолирующем чехле. Толку от этой фляги чуть, на холоде вода в ней быстро остывает и делается ледяной. А вот металлический термос не остывает, чего уж я не беру его с собой, прямо даже и не знаю. Косность ума, наверное.

Хотя время было еще не позднее, народ стал укладываться в спальные мешки, выход планировался на 12 ночи. На такой высоте спится уже с трудом, но хотя бы полежать перед такой тяжелой физической нагрузкой, никогда не вредно.

Едва я забрался на второй этаж нар, едва запихался в спальник, как ко мне подошёл Василич,  и сказал, что нужно поговорить. Человек он серьёзный, по пустякам тревожить не станет, поэтому, я кряхтя выбрался из мешка, слез с шаткого сооружения, и мы вышли в коридор.

Дело в том, что они с супругой шли очень медленно, пришли последние, и места им в общей комнате не хватило. Пришлось им квартировать в соседней, зато разместились они более-менее свободно, на нижних койках, а компанию им составляла группа интеллигентных французов.

В коридоре Василич сказал, что его супруге очень плохо, у французов есть доктор, но объясниться друг с другом они не могут. Пришлось мне идти работать переводчиком. Жену его придавила горняшка, лицо у нее опухло, ее знобило, она жаловалась на головную боль.

Надо сказать, что всем было фигово, но эта женщина чувствовала себя так плохо не только потому, что была в плохой физической форме, но и потому, что всё это восхождение ей было совершенно не нужно, особенно же её угнетали бытовые условия. Вот она и сломалась.

Доктор-француз, осмотрев больную, сказал, что ничего с ней страшного не случилось, просто она испугалась симптомов горняшки, и вместо того, чтоб наплевать на мелочи, стала себя накручивать по пустякам.  Прописав ей лошадиную дозу мочегонного, он посоветовал не идти на поводу у женских капризов, и загнать её на гору пинками. В целом его мнение совпадало с моим, но доказать что-либо больной было невозможно.

Бедный Василич! Ну не везет ему в последние годы. Перед поездкой на Мак Кинли, буквально за два дня до отъезда, рабочие обстоятельства сорвали ему подготовленное и оплаченное путешествие, во время восхождения на Аконкагуа, он словил отёк легких, теперь же  вот открылась новая напасть.

Вызвав руководителя нашей поездки Андрея Вялкина и старшего проводника Рокки, мы стали готовить спуск заболевшей вниз.

Бедный Василич! Вместо того, чтобы готовиться идти вверх со всей компанией, он с мрачным видом паковал свои шмотки для спуска. Ну что тут скажешь?! Сам организовал себе трудности. Зачем же он тащил на гору человека, которому это нафиг не было нужно?! Зачем он так плохо «воспитал» свою половину,  ведь она вполне бы могла добраться до нижнего лагеря и без сопровождения своего мужа, в компании дружелюбных негров-спасателей, которые за свою практику, наверняка, перекатали не одну сотню подобных больных. Эх, да что и говорить! Сами мы создаем себе проблемы, сами!

Не в самом хорошем настроении, я отправился обратно в спальный мешок. Народ уже лежал, и вяло беседовал ни о чём. Спать на такой высоте уже трудно, сон не идет, состояние вяло-дремотное. Точно и не скажешь, удалось ли тебе поспать ночью хоть немного, или так и пролежал без сна. Впрочем, судя по храпу, доносившемуся со стороны отдельных субъектов, кто-то этой проблемой не мучался.

Тем временем за окном сгустилась темнота, началась ночь. Вместе с приходом ночи активизировались и больные, коих во всем доме нашлось человек пять. Похоже, всем им давали мочегонное, потому как они то и дело сновали на двор. Некоторых из них к тому же тошнило. Очевидно испытывая дискомфорт от ночного холода, темноты, плохого самочувствия, эти больные предпочитали не отходить далеко от выхода из приюта, и совершать необходимые им действия, буквально завернув за угол здания.

Короче, всю ночь у нас под окном кто-то беспрестанно мочился, тошнил, стонал, опять мочился, и так до бесконечности. Сон ко мне так и не пришёл, а уж  людям, лежавшим возле окна, так вообще, блевали и писали  практически на голову, чему они громко возмущались, что также не способствовало ночному спокойствию.